Возвратился Улисс в свой родной переполненный улей.
Он вступил в ручейки им не выпитых в юности улиц.
Сколько лет, сколько зим, - а на улицах та же весна.
В дом отцовский, пропахший перцовкой и маминым супом,
Словно азбуку Брайля, читать чьи-то руки и губы,
И заплаканный голос: «Сыночек, тебя не узнать»

Но раздвинули стол и по сто накатили, узнали.
И расспросы пошли: Расскажи нам, ну как там Израиль?
А в ответ: Хорошо там, где нас больше нет, больше нет.
Всё по прежнему, только морщины, седеющий волос,
И у младшего брата прыщи, и ломается голос
О колено рассеянных лет.