Запорошило лес, не видать ни хрена.
Видно зря повторяли мы всуе «Весна»
Видно зря на зарю любовались тайком;
И весна в отпускАх, и заря под замком.

Не пройти здесь апостолам сквозь бурелом,
И не видно следов: помелом замело,
Ох, январь загудел, и вся местная пьянь
На столбах. Опознаешь ли кто из них я?

Как грохочет копытами девочка-Русь,
Я её на словах объяснить не берусь.
Только жестом, цензурой задвинутым в стол.
Как танцует она, задирая подол!

Как смеётся она - зло смеётся она,
Как по-вдовьи счастлива, по-бабьи пьяна!
И играет на сломанных скрипочках туш
Ей штрафной батальон человеческих душ

С беломором в нагайкой разбитых губах,
Подрастают они на червивых хлебах,
На блатных словесах, да на Божьих весах,
На весах твоих, Господи, в диких лесах.

Как идёт в рукопашную сивая рать,
Не нашёл себя в списках - пора помирать.
Да плодиться охота и бивнями рыть
Чернозём, и справлять запоздало пиры

Я, Отец, в этот край приведённый Тобой,
Отвечаю башкой за убой-мордобой.
Гомельдревом народным рождаю костры.
На Максима, раба Твоего посмотри!

Снег не тает во рту, да колодцы сухи,
От того и выходят такие стихи,
Типуном с языка у З/К тех краёв,
Где оплачено гильзами имя Твоё

Отпусти мне грехи на ладони строки,
Забинтуй мне крыло рукавами реки,
Волосатой подмышкой таёжной сосны
Приголубь и морозцем в пятак шибани

Отсырели портянки и порох промок
Не играет гармонь, не струится дымок,
Едет крыша в нетопленной грязной избе
И сопля примерзает к солдатской губе.