Ты мне отдавалась тайком,
от маститых украдкой…
Шептала:
«плиз…  литл… ком…».
Измазавшись в сладкую грязь
шоколадки,
вплетала
шепота вязь:
«Мой сладкий…»…
Словно в память вшивала
заплатки
о днях,
не запрещавших ночи
грешного мая…
В потных ладонях сжимая
точки-уколы
от закумаренных роз,
целовала словами:
«Я-я… майн Гросс…».
Я голый,
одев лишь тебя на голое тело,
на вселенском показе мод
«За славянский базар ответишь – 2002» –
отвечал…
Выдавливая слова
из языка, как из тюбика…
И бесновалась публика.
И замирала публика.
Замерзала,
не в силах выйти из зала,
сверкая глазами-льдинками,
взгляд смазывала слезинками,
чтобы смотрелось чище…
Слов тыщи
бились нервными жилками,
рваным пульсом стиха,
и город стихал
над отзвучавших слов могилками…
А ты – входила в Моё
Естество
или положение.
Ты долго могла лежать без движения,
переплетя со мной свои ноги,
с видом Дотроги.
Я писал тебе строки –
ты подставляла губы
для Искусственного взДыхания
«Вдох-выдох-новение».
До потери подсознания.
И сводило зубы
от поцелуев…
Балуя и балуя
в лабиринтах-рифмах,
в рифах
играла со мною в прятки.
Увлекала вдаль…

Как жаль!
Остались только заплатки
на памяти.
Бальзамом из музык.
Мольбою –
вернись и спаси!
Где ты сейчас витаешь,
моя незабвенная?
Улётная.
Внутривенная.
Публичная девушка Муза.
Жаль, имени не спросил…