Мы курим только папиросы фабрики «Красный ноябрь», спим на елочных игрушках и ходим по ним босыми, кошачья шерсть вызывает замыкание в среде разнородных элементов – загорелся кошкин дом, сгорел в три погибели, бом. Мы знаем эту историю, поскольку читаем детские книги, мы свидетели хеппи-эндов, которые только с другими (морские свинки, еноты, бурундуки), прекрасная ясность – так ярко горит, не сгорая, что нечего даже смести за собой в уголок, как нарушение общественного договора в отдельно взятой передней, мы пьем только «Кьянти» десятилетней выдержки и никогда не встречаем закат, это не Римская империя времен упадка – нам нужен другой лудильщик, ткать гобелены – какая забота, докучная страсть к пустоте.

Вот на коленях у Зевса, что в греческом зале, нарисовали трапецию, вышли, смеясь. Лучше бы жить не в Империи, нас наказали, минус тринадцать, замерзла вчерашняя грязь. Лучше бы жить, ну хотя бы служить на заводе, ну бурлаком на великой реке отродясь. Нет утешения нашей безродной природе, жизнь опрокинулась и наконец удалась. И подожгли кошкин дом, и пошли за ней следом, чтобы вдыхать этот запах в паленой шерсти. Бледный твой ад спровоцирован нищим соседом, что закрывает все краны и шепчет «Прости». Столько потратили сил на сокрытие, немо черные спички под голову скопом сложив. Это почти не доказано, но теорема нас отменяет, как дамбы весенний прорыв.