МП-669

Учитывая совершенно убитый линолеум,
комната вместе со мной потеряла пол.
Дышит гостиночка стылым клопиным холевом –
вот и пора набираться ума у клопов.

Пора устаканивать дрыном гормоны вешние,
особенно неуместные выше пупка.
Мне ещё нет сорока, а я уже в эндшпиле
начатой к празднику партии в дурака.

Выберусь к другу – а у него ракушечник
чище болванки винила в морском спирту.
Стрёмно, пока в голове буряки не окучены
(не то что на грядке под вечную наркоту).

И то ли походный пот, а то ли безвкусица
тусклых сандалий при броском дырявом кашне
отталкивает всё то, что с другим запустится
на выверенную орбиту по божьей клешне.

Так во все времена бытовуха ведёт к отчуждению –
у нас ещё всё условно; тьфу-тьфу по столу.
Гармония – миф, но когда зовёшь по нужде её,
боль не приткнёшь ни к городу, ни к селу.

Пыжатся кухни и комнаты, амстердамствуя;
плинтус, подмывшись, кричит: «Я тоже предмет!»
Хлопоты эти – большая передница дамская,
когда у родной души охладел амперметр.

Требуй хоть каменной дисциплины от путника
во всех электричках, в их условных купе.
Фукнув на запах, Дарья Степановна Пупкина
станет собой, ибо в башке – ДСП.

Стылый ракушечник будет гудеть фрегатисто,
рассказывать, как русалка к заре плыла
и разъяснять, почему пидорас – ругательство
при том, что созвучное ловелас – похвала.