Барсук тануки проснулся девушкой с аперитивом, выглянул из норы – лето в разгаре, душно, проверил почту, помедитировал о красивом, локон из чепчика выбился равнодушно. В одном письме написано: «Бедные злые детки, по направлению к северу движутся караваны, но ваш учитель Бродский оставил для вас на ветке подробное описание ужина монны Ванны». Барсук тануки облизывает передник, идет готовить карпаччо, к вечеру ждать гостей – лису и крашеного енота. Царствие пергидроля блестит за стеною плача, кто-то должен делать что-то хорошее, это его работа. Во втором письме написано: «Английские аристократы, лисы, породистые собаки гончие, приведенья – никого не минует чаша гнева господня, еноту же ждать расплаты просто бессмысленно». За составлением силлогизма мог провести и день я, и сутки, и год, пока не настанет очередь фауны местной. Барсук тануки ищет платье из радостного шифона, барсук тануки думает в форме для нас нелестной, сейчас пригорит карпаччо, совсем как во время оно. В третьем письме написано: «Помню вкус этого аперитива, в прошлый раз ты выглянул из норы – увидел себя другою. На месте ли это лето и скоро поспеет слива, на ужин придет лиса, хромая одной ногою».