Родственная душа, привязанная за рёбра,
стала курить "Казбек", да ещё четвёртый помол.
Я не скажу, что влетел прижизненно и загробно -
просто теперь не споёшь кантату ночных домов.

Главное - контролируй душу. А пей хоть брагу:
речь-то твоя останется взвесью цветной пыльцы.
Просто не заставляй меня перепевать Чепрагу -
пусть задыхаются дымом признанные певцы.

Или вот Сыроежкин - вымышленный непоседа,
и пусть Электроник - робот, но слёзы ручьём текут,
когда созерцаешь четыре новеньких белых кеда,
бьющие звонкий степ по битумному тюку...

Ради острастки иной сценарист бы втиснул
в эту картину пару курортных шлюх,
но так, как этих братишек создал Велтистов,
лучше не сделает Гудвин: здесь он глух.

Родственная душа весело рекомендует:
"Котика заведи - у него офигенный мех!"
Это как сунуть куклу в трусы беременной дуре,
которой, как зайцу триппер, надобен сын-чучмек.

Тяжко не потому, что общий отрезок не найден
у параллельных кривых, решивших свернуть ва-банк,
а потому, что мячи, вздыхая на доминанте,
клевер в камерах держат, а отнюдь не табак.

Лечь бы на страх и риск под капельницу с нектаром,
уединясь от дыма и от воздушных тревог -
пусть бы меня увёл экскурсовод картавый
к брату, адресовавшему первый кивок

маленькому, зачуханному стихоплёту,
ноты на прочность пробующему вразброс,
но к моему нерастворимому поту
нормальный гарнир - лишь запах твоих папирос.