Валюта дохнет, если в ней нулей двенадцать –
здесь на купонах как-то было их штук шесть.
Дензнак сожгли тогда, как стёршуюся шерсть...
С моей двухсоточкой хочу «натанцеваться».

Хлеб – дорогой! Ем мандаринки Пакистана.
Цена одна – без объяснения причин.
К апрелю нас уже не балует грузин.
Все говорят: «Базар Мадридским скоро станет...»

Но жду продуктов с Броваров – везут всё больше!
Туда ж метро должны тянуть с моей «Лесной».
Да и автобус к нам пустили той весной...
Жаль, что жильё дороже стало там, чем в Польше...

Не пять буржуев давят близкую селянку –
все рынки скуплены, запрет на торг с земли.
В «тени» прилавки. Мы ж в торгах, как корабли.
Солдат по вкусу подбирает там портянки!

Жаль давит мусор – нынче ж дворники бастуют!
Но чистоту страны успели мы продать...
Японцы рады! Говорят: «Ядрёна мать!»
Я ж ту двухсоточку не выкину впустую!

Пока лишь вдвое обвалили нашу гривну.
Так государство банкам – жизнь сдаёт взаймы.
На континенте куковали только мы.
Валюта прячется под речи, как под ливни.