Ты со мной говоришь,
я практически верю – тебе есть что сказать,
отдаваясь этой бестактной азбукой Морзе в моей груди.
и все твои внутренние мимы
молчат, и все твои звери
скребутся в двери мои когтями...
но белые белые двери
ведут не всегда в белую комнату,
пусть даже очень верить,
и иногда лучше
просто замолчать
и пройти
мимо.

за окном третий год льют белые ливни,
те, что неизменно заканчиваются бурым снегом.
пальцы выводят на стеклах вялые заоконные силуэты-
переплетения зеленоватых и черных бивней
еловых, острых заборных линий, по-зимнему пегих,
фонарей золотого ордена, не погасших с прошлого лета,
проржавевших решеток, самолетов, сбившихся с пути…
знал бы кто, как им холодно, этим чертовым силуэтам!
этим мертвым силуэтам
тех,
кто живьем не сумел дойти…

ты со мной говоришь,
ты спрашиваешь: когда же наступит лучше?
припадая губами красными к белой моей груди.
я молчу. я сейчас раскрашиваю
картину лица вручную:
рыже-зеленым – море,
сорвано-красным – бурю,
мертвенно-бледным – сушу…
и поэтому (не поэтому) я не слушаю.
прости.