Я жгу стихи на газовой горелке,
Вполне спокоен, мужествен вполне.
Горят мои шедевры и безделки
В голубоватом кухонном огне.

В белесый пепел превращает пламя,
Беснуясь в бесшабашном озорстве,
Сработанное этими руками,
Родившееся в этой голове.

От пламени напрасно ждать сюрприза.
Опровергает пятый лист подряд
Идею всем известного девиза,
Что рукописи, дескать, не горят.

Чернеет и корёжится сердито
Залог несостоявшихся удач…
Я сам себе великий инквизитор,
Я сам себе судья и сам палач.

В согласии с Фемидою незрячей,
Её предупредительный клеврет,
Я твёрд, я зол, я жгу стихи…
Я плачу,
Чего не мог последних сорок лет.

Бесславен плод наивного стремленья:
И плачу – я, и слёзы не слизнуть.
Они в огонь бросаются, с шипеньем
Из сини высекая желтизну.