...Вероятно - все так же истонченно-стервозна, светлоглаза, улыбчива и бесслезна: полвторого? - да это еще не поздно, я устала, отнесешь домой на руках. Я прикидывала, теперь ей где-то под тридцать, по ночам летает, когда не спится, над щеками тенью ее ресницы, и в глазах не проглядывает тоска. У нее есть любимый, друзья, работа, и толпа поклонников, и чего-то она пишет стихи вперемешку с потом и хмельною кровью, что бьет в висках.

...Мне тогда, мне кажется, было шестнадцать: я гляжу ей в рот, и слова теснятся, я в нее влюблена, ее строки снятся по ночам, заслоняя все. Я на память помню семь цифр телефона, но звоню ей редко, как незаконно, вечерами в небо смотрю с балкона и прошу у ветра, что снег несет - каждой клеточкой мяса, крови и кожи - разреши мне быть на нее похожей, ну хоть в общих чертах, ну хотя б немноже... может, это ее спасет.

А последний раз мы встречались весною, парки плавно плыли от майского зноя, и летели шарики в голубое небо, словно из оргстекла. И она хватала мои ладони (а глаза - больные, олень в загоне): ну хоть ты приходи, не бросай, мы тонем...
Я кивала.
И не пришла.