Лицо твое, лицо сна.
Странствие поднимает, ввысь и неистово.
Лицо зверей, воды, ухода,
рощи шепотов, лицо груди, ребенка.

Ни часа, в котором мы можем возникнуть,
ничего, о чем мы прошепчем, "сейчас" и "все такое".
У тебя было имя ветра и дождевой тучей, женщины
усилий и намерений, зеркала, осени.

Не зная почему, мы пели вместе.
Перемены и поколения, лик ночи.
Более мне не принадлежит
код, нерасшифрованный навсегда,
закрытый как ниппелем, взятым губами,
надутый и туго завинченный.

Итак, прощай та, которая не будет дремать;
за все, что нами было высказано, вселенная песка.
С этого дня ты превращаешься в
ту, которая видит сны обо всем – мир у тебя в руках.

Прощай. Пакунки смерти, чемоданы набиты предстоящим.
Нитки, перья, священный хаос. Туго схваченные волосы.
На взгляд: о том, что не должно произойти, не пишет ни одна рука,
а тому, что не было завещано телом, не жить….


Farewell

Face of you, already face of dreaming.
Wandering rises up, aloft and wild.
Face of beasts, of water, of leaving,
grove of whispers, face of breast, of child.

No more the hour in which we could happen,
no more for us to murmur, now and all.
You had a name of wind and rain cloud, woman
of tensions and intensions, mirror, fall.

For what we didn’t know, we sang together.
Changes and generations, face of night.
No longer mine, code unresolved forever,
closed-nippled, buckled, mouthed and twisted tight.

So farewell to you, who will not slumber,
for all was in our words, a world of sand.
From this day forth, you turn into the dreamer
of everything: the world within your hand.

Farewell, death’s bundles, suitcases packed with waiting.
Threads, feathers, holy chaos. Hair held fast.
For look: what will not be, no hand is writing;
and what was not the body’s will not last.

Translated from Hebrew by Steven Mitchell