Воздух – черти вылили из котла остатки
варева. И взятки с граждан, в общем, гладки.
Позы – неоконченные даже и не строчки,
но всего – заглавия. Фразы – оболочки

жестов, из которых сотворив жестокость,
выставляют морю под дыхалку локоть.
Впрочем, неприличие, отразясь во взглядах,
поселилось вспышками глаза в променадах

от партнеров к волнам, чьи протуберанцы
донесут Вселенной о предсмертном танце
облака над ними, с легкостью отдавшим
честь и душу каплям, на лежачих павшим.

То ль вкусив заката, то ль хлебнув безделья
из горла лагуны – горы забурели.
От союза Цельсия с братом Посейдоном
небо голубое покраснело склоном

ближней из соседок. Терпкий, как пилав у
местного узбека, как еврей картавый
и, как мы, приезжий, и как жизнь последний
вечер – теплый, нежный (Цельсия наследник

в том неравном браке) вышел из развалин
мыслей о грядущем. И в паркетном зале
неба – звёзды пали, превращая страсть – О!
В старость звука, цвета, упиваясь властью

прямо из пучины. Вдаль от катастрофы
улетая с ними, гаснут чьи-то строфы.