Я в парке весной подружился с берёзой,
Когда она, белая,  плакала сладко,
А я увлечённый житейскою прозой,
Шёл мимо и сам для себя был загадкой.

И вдруг (будто молния вспыхнула ярко)
Я кожей почувствовал рядом живое -
В холодной пустыне весеннего парка,  
В стране одиночества  встретились двое.

С тех пор стали частыми наши свиданья.
И вскоре я понял берёзины речи,
Она говорила мне о мирозданье,
Где всё не случайно. Тем более встречи.

Где люди, животные, птицы, растенья,
Их  осени, вёсны, приходы, уходы,
Все это -  фрагменты, мгновения, звенья
Играющей жизнью гирлянды природы.

Чуть позже к нам стали слетаться стрекозы
И бабочки, пёстрые сёстры фантазий.
И нам было радостно в круге берёзы,
И мир мой был полон союзов и связей.
                               
Тем временем в городе пыльном и шумном,
В реке человечьей, как соль растворяясь,
Я жил, притворяясь успешным и умным,
И мне даже нравилось жить притворяясь.

Казаться похожим на всех, а на деле,
Быть рыцарем тайны - большой, беспредельной.
Мы люди воюем и всё что-то делим,
А в мире ничто, никогда не отдельно.

Мир полон соцветий, созвездий, созвучий,
В нём значима каждая метаморфоза,
Он создан быть сразу светилом и тучей,
Он одновременно и я и берёза.

Он прячется радугой в солнечном свете,
И в этом  великого смысла разгадка -
Он весь в каждом запахе, звуке и цвете,
И  в каждом из нас - целиком, без остатка.

В нём нет вообще ни распада, ни смерти,
Лишь перетеканье и коловращенье,
И вечная жизнь, и в её круговерти
Любое прощание – суть возвращенье.

Столетья спустя, здесь, опять, как и прежде,
К живому живой подойдет и обнимет,
А я в шелестящей зелёной одежде
Раскину уютную крону над ними.

И если заплачу, то лишь о высоком,
От счастья заплачу и от умиленья,
Не капелькой грустной, а вкусным потоком,
Берёзовым соком, слезой обновленья…                              
                               
О да.  В этом мире всему есть причина -
Подумал прохожий с тоской городскою,
Увидев, как в парке рыдает мужчина,
Прижавшись к берёзе небритой щекою.

И тяжко вздохнул от бездарности века,
Где  психов тем больше, чем меньше порядка…
Ему было горько. Он был человеком.
А я был берёзой. И мне было сладко.
                          ***