Марку Эпшейну

В городок Средней Европы зима пришла в одну
Ночь, и окна его в тумане, словно ушёл ко дну
Небольшой пароход, прощальный отдав гудок:
«До досвиданья!», чтоб кто-то услышать смог.

Сумерки там начинались прямо с утра.
Подслеповатый денёк на ратуше стрелки стерёг.
И если вдруг задувало, то – ветры, а не ветра,
Но листы ленились подняться и был их разлёт недалёк.

Переулки сплелись, как пальцы: не разобрать
Ни номинала купюр, ни зла и добра,
Ни – тем более – номера в записной,
Что нацарапала ты запрошлой весной.

На старом мосту привидения горожан
И привидения их отражений; волна
То по-павлиньи мазутна, а то, как ржа,
Тянется дальше в Европу, рыбы полна.

Не рассветши – смеркается; ратушный глаз,
Засорённый стрелкой, - слезится, и видит вас
Не отчётливей афиши под фонарём…
Когда-нибудь в этом городе мы помрём:

Я и то, что осталось от юности злой
И предприимчивой пуще жида на торгах.
За домами окраин, крыты золой
Заморозков, линзы полей уже во снегах.

Тянет река свою древнюю гниль и мазут,
И на борту баркаса баранками шины висят.
Подвижные люди из Азии скарб унылый везут,
И дети их злые визжат на манер поросят.

Время здесь быть – истекло. Запотело стекло
На запястье; и тело, что плащ волокло
По закоулкам городка на реке,
Привалилось к окну автобуса в бренди в руке.