ОБЕРСЛЭМ
(записки литературного террориста)

Бронепоезд Луганск – Суммы.
Революция в Украине начнется с неотапливаемых плацкартных вагонов. С боковых полок около туалета. С пара изо рта едущих восвояси. Уверяю, все будет именно так! Здесь никого не удивляют наши черные флаги, вывешенные в проход и громкий смех освободителей, приближающих час восстания.
К полуночи, Скоркин зацепился языком с одним донбассянином. Они полночи пили коньяк, на повышенных тонах, доказывая друг другу неопровержимые истины государственного хаоса. К половине четвертого, человек сказал Скоркину: «Лисичанский отряд ополчения поддержит вашу Революцию! Во что бы то ни стало!»

Гамлет. Притон.
В шесть утра мы вышли в предрассветный Харьков. На станции метро «Киевская» нас ждал Гамлет. Мы не были знакомы, поэтому, пожав всем руки, он протянул паспорт на имя Полищука Гамлета Николаевича и проводил нас на флэт. Там жили музыканты – наркоманы и геи. На полу, погруженный в пучину сна, лежал мальчик Гамлета. Его женственное лицо и выщипанные брови не слишком гармонировали с разбитыми гитарами и убожеством комнат. Революция тяготеет к грязи.

Сквот имени Евгения Олина.
Мы с поэткой Любой Якимчук, оператором Юлей Островской и режиссером Mr. What’ом поселились у замечательного человека, ученого, преподавателя ХНУ имени Каразина Евгения Олина. Варили суп с шампиньонами и сыром, собирали ружья, сушили флаги. Будущее разыщет эту квартиру по кружкам с недопитым впопыхах чаем и невыветриваемому запаху пороха и чернил. Будущее наградит его за отвагу.

Литовское кладбище.
Лесные братья были лишними. Вся революционность их предков давно выветрилась, а на смену ей пришли усыпляющие публику интонации капиталистов. Сергею Жадану стоило больших усилий удерживать внимание харьковчан на литовских гостях. Чаще всего - посредством блестящих переводов на украинский, в которых литовские партизаны заменялись на воякив УПА.

Белорусский эшелон.
Во время их выступлений сложилось впечатление, что к белорусскому языку в Украине относятся так же, как к украинскому языку в России. Они, подобно цирковым собачкам или смехотворным клоунам, веселят публику самим своим присутствием. Стихи любого уровня и тематики воспринимаются исключительно как удачный шарж на украинский (русский). А когда белорусский поэт еще и вворачивает пару-тройку матов – ну просто обхохочешься. Думаю, в этом и кроется секрет их популярности.

Ток-шоу «ОБЕРСЛЭМ» от Анатолия Ульянова.
Такого количества шлака Харьков еще не слышал. Пора бы понять, что СЛЭМ – это все же соревнование поэтов, а не маразматиков, которые с трудом прочитывают написанные накануне тексты. Из 14 участников настоящих поэтов можно было посчитать на пальцах одной руки. Победа Лазуткина поразила его самого. Выйдя на сцену для награждения, он закрыл лицо руками и повалился на пол.
Да, ведущий был на высоте. Ульянов подтвердил звание лучшего украинского критика. За год из циклопа-людоеда, перегрызающего хребты поэтам–неудачникам он превратился в первоклассного шоу-мена. Подобным образом изменился и формат самого СЛЭМа. ОБЕРСЛЭМ стал главной пиар - платформой двухтысячников. В кулуарах, один из культовых авторов этого движения рассказал мне о формировании списка финалистов. Все оказалось очень просто: Сергей Жадан отобрал лучших из лучших поэтов – двухтысячников, а Ульянов выставил гвардию бездарных поэтомонстров, снимающих на сцене штаны, вдохновляющихся смердением собственных подмышек и сочиняющих нецензурные частушки. Контраст должен был подчеркнуть уникальность и одаренность молодых киевских поэтов. Но в текстах двухтысячников не доставало скандальности и зрелищности. Многие из них даже не представляют как работать на зал и, запинаясь, читают свои тексты с листа. Решение пришло быстро – они просто пригласили СТАН. В итоге Заславская взорвала зал эротической лирикой, а я разделил с Коробчуком третье место.

«Воздух-воздух» - огонь на поражение.
Лучшее мероприятие в рамках феста. Москвичи показали как нужно делать актуальную литературу (даже в тоталитарном государстве). Подразнили гомофобов, вывернули души девичьими песнями. Кузьмин и Гатина, наиболее известные из московских литераторов, могли бы дать мастер-класс укрсучписам и показать, что такое настоящий верлибр! Глядишь, и прекратилось бы повальное подражание Андруховичу и Жадану.
А как она пела…

Журнал «Союз Писателей» - коллекция уродцев.
От подавления силами нашего революционного ополчения этих литературных выродков спасло только обилие охраны. Их выступление - вовсе не подкос под российских концептуалистов. Краснящих и Ко – это гной русскоязычной литературы Украины, который (при благоприятных для СТАНа обстоятельствах) умрет явно не своей смертью.

«Две тонны». Кто есть кто в укрсучлите.
Да, рост отдельных авторов этой тусовки налицо. Многие из выступавших понравились и запомнились. Лидеры поколения - Горобчук, Коробчук, Коцарев, Лазуткин (впрочем, судя по текстам, он к этой тусе имеет весьма посредственное отношение). Понравился Волочай (хотя реплика из зала была верной). Понравился чувак из Сумм(который издавал антологию), хотя его высокомерие меня вымыкнуло.... НО!
Двухтысячников нужно снова и снова макать в собственные ошибки, как котят в дерьмо. Жадан в своем Луганском интервью согласился, что издатели избаловали их донельзя. Большинство абсолютно не работает над текстом, а мнит себя вершителями судеб. Печальнее всего то, что все эти поваляево-стронговские имеют шансы остаться в Истории. Остаться только потому, что были ПЕРВЫМИ!!! Эту чудовищную ошибку нужно как-то исправить!
Тем страннее и прекраснее смотрелось завершающее программу выступление Ирки Цилик.

Порох? ШОк? Или у Кабанова кончились патроны?
А закончилась Харьковская Баррикада сумбурно. Из российских метров, обещанных журналом «ШО» почти никого не было. Лукомникова сняли с поезда таможенники (наверняка, за дурь), Радионов, по словам организаторов, занялся ремонтом в своей московской квартире, а сам Кабанов просто уехал в Киев, не дождавшись собственного выступления.

В кулуарах. София Ситало.
После интервью какому-то харьковскому телеканалу у меня состоялся продолжительный разговор с Софией. Каждый из нас сетовал на литературные проблемы своего региона, обменивались любезностями, как вдруг она сказала примерно следующую фразу: «Я прочла вашу книгу «Переворот», очень многое мне понравилось, несмотря на странную тематику текстов. Скажи, а ты не мог бы начать писать на украинском?». Что я мог ответить? Конечно правду. Я сказал: «Украинская литература похожа на сильного, здорового человека, который, стесняясь обидеть своей красотой и здоровьем окружающих его калек, садиться в инвалидную коляску. Именно так я характеризую стремление писателей откинуть все богатство рифм и слепо следовать за искалеченной и убогой Европой. Да, при этом возрастает производительность, столь выгодная издательствам. Но Украинская литература теряет намного больше! Когда родится украинский Достоевский, украинский Андреев, Горький? И когда украинский Маяковский затмит ксенофоба Шевченко?»
А потом подошел Романенко и сказал: «Покупай книгу», а я ответил что-то вроде «Бабло закончилось», хотя по моему выражению лица было ясно «Я не тринадцатилетняя девочка, чтоб читать эту книгу – здесь слишком много шлака». Наверное, нужно было просто послать его в жопу.