Здравствуй, тезка. Здравствуй, девочка. Вот, видишь, решила написать о тебе несколько абзацев зауми под названием «литературно-критическая статья». Знаешь, милая, как бы я хотела начать: «Давно еще молодая русскоязычная поэзия Украины не слышала подобных слов – свежих, энергичных, дерзких и маститых. Слов, которые по глубине заложенного в них философского, личностного, гражданского и нравственного смысла позволяют считать творчество молодой поэтессы Евгении Барановой ярчайшим образцом профессиональной русской поэзии Украины – отнюдь не только в так называемой «молодежной»  литературной среде».
    Я перечитала только что написанный абзац и подумала: какой ужас! Какой пафос. Это же – не про нас. Мы же – деревья с «бритыми лицами» , как она писала. Такие умирают стоя. Стоя и не в лакейской. Тесно им в кадках – имитировать домашние пальмы. Таким нужен лес – горький, бородатый, отчаянный, чтобы было о ком составить «зеленый отчет». Нет, нет, уважаемые читатели: относительно профессионализма Жени Барановой – все чистая правда. Чего стоит только галерея самых маститых украинских конкурсов, в которых она победила, хотя, понятное дело, конкурсы – не показатель, и Баранова, думаю, смотрит на них, как на новые ворота, и думает: «Уж лучше бы мне вам хоть раз проиграть, умники». Тарань, Женька. Духовное напряжение, полифония смыслов и значений, исходящие от мелоса твоих стихов, – ключ твоей харизмы.
    Обаяние не нуждается ни в каких эстетических постулатах: относительно стилей и течений, думаю, Женьке тесно даже в ее собственных, ею же обоснованных и изобретенных. Поэта вставить в стилевую парадигму? Это как если бы Америку засунуть в Ирак (читай ее «Собачий блюз»). Техничность, в которую облекается ее экзистенциальность как творца, не вызывает сомнений: прочтите любое из стихотворений, хотя бы «Поэта в провинции».
Итак, сразу видно, как я ее «защищаю». И высокий идейно-художественный уровень, мол, и гражданственность, и техническая оснастка, от фонетики – до композиции, от стилистики – до идеологии стихотворений – все, дескать, присутствует. И полисемантичность текста, что позволяет постулировать его культурологическое значение. Прочитав все это, хочется осклабиться и сказать: «Одна баба защищает другую. Обе дуры – и обе косят под Маяковского в штанах, воскрешая старушку Марину Ивановну». Еще и бутылку коньяка «с горла» пьют: все-то у них эмансипация, все-то им слава мужская жить не дает. Истерички.
Вспомнился один случай. На одной из литературных тусовок к вашему покорному слуге подошла исступленная  дамочка, написавшая поэму о панславизме и Руси-матушке, и с видом воскресшего Нестора-летописца томно сообщила, что ей, дескать, «в принципе» нравится такой «молодежно-спортивный стиль».  Удивлению моему не было предела, так как я, к сожалению, уже не так молода, не первой, так сказать, свежести девочка, а, во-вторых, о спорте не пишу вообще. Оказалось, «спортивным» может показаться все, что не апеллирует к архаичной лексики классицистических роз и соловьев и не разит риторической слезоточивостью мексиканского будуара. «Молодежный» же – это понятие, прикрывающее хамское стремление представить истинно культурные достижения как достояние некой субкультуры – хорошенькие, но рассчитанные на узкий круг.
    Я сейчас не о себе. Ассоциировать Женю исключительно с молодежью – значит нивелировать общее значение ее творчества. Протестуя против всего манерного, риторического, жеманного и фальшивого в искусстве, она, тем не менее, НИКОГДА не опускается до грубого стеба, до того брутального эпатажа в литературе, которым зачастую пестрят постмодернистские тексты. Имитация грубости («А вот – нефиг сидеть в дыре») сопровождается у нее иронической авторской дистанцией и общим смысловым подтекстом, уловимым даже для профанной публики. Здесь мы видим яркое морально и эстетически здоровое проявление нового авангардизма, продолжение на высоком профессиональном уровне приемов и традиций, заложенных в «серебряном веке», но без подражания и копирования, а на новом диалектическом витке развития литературы. Творчество требует некоторой доли образования, чтобы не изобретать велосипеды по мастер-классам, но, осмысливая текстуальное целое как систему, найти в ней место для своей крохотной души. Поэзия без души – холодная, мертвая ремесленная масса. Поэзия без техники – исступленный дамский вопль. Женя – не масса и не вопль. И не «поэтесса». Она – ПОЭТ в полном (страшном) смысле этого слова.
    Доминанты ее творчества? – да, пожалуйста. Ирония, эрос, свобода, одиночество, любовь, мужество. Сильный Animus. "Как это всё не-пере-носимо!" – думал больной аниме Месима, не попадая не просто мимо, а прямо в шиферный свой живот». Самурайская поэзия. Поэзия в вечном тылу врага. Америке и в Америке плохо, а уж в Ираке…
    Иногда тебя не понимают. Иногда гонят. Иногда видят только смешливые маски гениального клоуна. Женька, я отвечу тебе (себе) словами  Блока: «Не слушайте нашего смеха, слушайте ту боль, которая за ним». Женя – поэт от блога, и от Блока, и от Бога. Женя – Поэт Боли. Страдание, с которым она "царапает себе вены" (резать, говорит, не умею), порождает в ней колоссальную моральную силу.
Не теряй ее.  
                       
    Бильченко Е.В., философ, культуролог, к.пед. н., доцент кафедры культурологии НПУ имени М.П. Драгоманова - это для "бренда-понта", а для вечности - ПОЭТ и ДРУГ.