Лопасти времени перемалывают кости,
из-под ног выбивается почва.
Мы болтаемся – повешенные, хватаем горстью
чернозем своих слов. Червоточин
или зерен в нас – как в арбузе - пОлно –
небо плюется косточками судеб.
Издает непонятные звуки горло –
то ли смех, то ли стон. Монотонно губы
складываются и бесстыдно кого-то целуют
в складки уже пожелтевшей кожи.
Время – изнутри обесформенно – всуе.
Состояние дискомфорта множа,
созерцание облака приводит в ступор.
Естественное стремление животных к смерти
и жестокость к ближнему в желаниях грубых  
человек возвел в миллионную степень.  
Христа ради – из-за пазухи камень
достаем будто букет ромашек.
Нож в спину обязательно всадит
один из ближайших поклонников ваших.
Не обязательно быть евреем –
Иуда – это диагноз века.
А бог плевать хотел на идеи –
он делает ставки на человека.
И человек подставляет поочередно щеки –
непрекращающееся садо-мазо.
Третье поколение растет в убогой хрущевке,
умудряясь любить и доходить до экстаза.
Религия нищих передается в наследство –
все больше фригидных и импотентов.
Спасибо за наше счастливое детство
Христу, Сталину и президенту!
Стряхну – как дворняга блох – вериги,
разуюсь – и пошлепаю в осень.
Сыта я юродствами всех религий,
особенно той, что рабов превозносит.
В этой стране коммунальной швали,
в пьяных тусовках поэтов и зэков
Ницше с ума бы сошел в начале
своих размышлений о воле. Ответа
так и не дал бы – мосты сжигать ли
или к чертям все послать – и выпить
водки. Фридрих, как хорошо, что с вами
мы не увидимся.  Вялы и липки
заповедей и книг анналы.
Жизнь интересней игры. Ни правил,
ни запасных ходов – играем.
в шахматы сами с собою. Ставим
смерть на весы. но что – в финале
нового? Реинкарнация, ад, забвенье?
Время есть мы. И оно – умирает
с нами. И время есть повторенье.
Я не жалею распятых и нищих,
я кулаком прошибаю преграды.
Здесь и сейчас естество мое ищет
солнца и страсти. Хочу – значит надо.
К черту заискиваний слюнявых
слабость и сырость. Имею я время
вплоть до оргазма. Я мир проживаю
с самой простой и понятной идеей:
силу всех мышц, пока смерть не разъела,
мощь всей любви, пока воля цела
брать и давать. Я хочу до предела
небо и губы взасос целовать!