Кто-то до меня поставил диск,
не забыв кольнуть его в бордюр –
я гляжу, смокчу свою вторичность
и себя кошмарю: постыдись
уступать престол армадам дур:
место не своё схлопочешь в притчах!

Вон пластинка. Можно делать стрим
для ворон, мышей да комаров.
Суперантураж – паркет да кафель.
Приговор повсюду быть вторым –
здесь он даже хуже, чем погром.
Рыба для газетных эпитафий.

Серебро – такое серебро…
По цене – очищенная ртуть.
Ладно – с пресловутым тем винилом,
но когда в мечте серым-серо
и с ветровки пыль не отряхнуть, –
дай таблетку, чтоб нутро не ныло.

Сяду за баранку в шестьдесят –
скажут: ну, а фишка в чём, старик?
«Старичок», – поправят эрудиты.
Помозгуют спьяну так да сяк,
кто-то про педальку поострит
дёшево, цинично и сердито.

Там, куда я вскоре попаду,
вскинется сакральный смысл мечты,
обретёт родные установки.
В яблоках, в мальчишечьем меду,
где у пихт хвоинки золоты
и гавкун-трава скулит из норки.

Видно, генерирует тюльпан,
чей однажды хрустнет гинецей –
и обычной вещи удивится
вылезший из пестика братан,
новой жизни осмысляя цель
в радости на первенство столицы.