У тебя, мой соперник, нога вкуснее руки.
Даже как ты там выглядишь, знают только сурки.
Ты педальку пнул, где я б её не пинал –
а машинка ж была в тебя без границ влюблена.

Мы и разделились-то по признаку
этому подчёркнуто капризному.
Всё свершилось, логику поправ
и судьёй задворенку избрав.
До сих пор висит осенним листиком
план моей рукой включить трансмиссию –
слышишь, шохвер названный? Рукой!
Знак тебя внезапный упокой…

Человек человека не ест – кроме фанфиков хоррора.
Без вопросов! Да вот с момента, когда ты пнул,
съесть тебя – всё равно что муфлона горного:
не всего – так под пиво ступню одну.
Человек – это гордо звучало в советских школах,
но теперь – ни ты мне, ни я тебе не уфолог.
Только поле, ждавшее зрелищ, по-прежнему ждёт
триумфальной минуты, когда кабачок даст мёд.

Ну, глаза ж не обманешь: нога – это и шашлык,
и бульон из всего глумившегося над сцеплением,
а из рук-то что? Плов по-флотски для прощелыг
в свете притворства, будто я и суфле не ем.
Руки не виноваты – твои, без ослышек, твои! –
в том, что я свет кляну, до недавнего белый.
У меня ещё шансы есть, пока на правах судьи
богоящер – мальчик с зелёного беговела.

Мы ещё покатаемся: ты – в моём животе,
я – где и было предрешено Пятикнижием,
песню включить любимую не расхотев
о долгожданном грехе во имя помощи ближнему.