Новая сотрудница уже и раньше говорила что-то подобное, засело в памяти: «неправильная терминология – говорила она – сбор денег в отрасли это неточно с точки зрения бухучёта, и неправильно онтологически». «Как, как? – председатель регионального Отделения, Антон, внутри поморщился. За день он выслушивал буквально сотни и деловых, и крайне экзальтированных предложений об улучшении ІТ-образования в стране, он научился морщиться, и даже ругаться, внутри. Сану он ценил за несколько элегантных технологических решений, и ересь про сбор денег просто и устало пропустил мимо ушей.
Но когда началась эта неразбериха, и все мировые дикторы новостей, сбиваясь, сообщали о великом переломе, Экперименте, о прекращении сбора денег – как индикаторе психонормы, о Новой Эре…. Когда человечество нехотя разделилось: на кучку юродствующих, всецело поддерживающих провозглашённый и с виду совершенно бессмысленный «отказ от сбора денег», … и очумелую перед лицом безупречных телевизоров массу не желающих понимать ….. Антон вдруг ощутил, что его, потомственного учёного, програмиста со стажем, тянет и сосёт изнутри эта манящая пустота лозунга - «отсутствие сбора денег»…что бы это значило?…, что-то там  есть, изнутри, ...  гудит, как провода ЛЄП на морозе, -
 Период сумятицы миновал быстро. Как-то совсем без борьбы была принята новомировая концепция «мягкого хлеба» - учёные провозгласили её решением всех тупиковых экономических и психологических проблем, и народ немедленно забыл о сомнениях и метаниях («Кому они нужны!»).
 Сана, собираясь с остальными, готовилась к переходу, когда услышала тихое скуление. «Антон – подумала – он ведь и до Разделения не высмеивал мои речи о «сборе денег»…» Сана прислушалась – да слабое поскуливание доносилось из того угла прошлого, где она работала в его Отделении.
 Она отправилась на поиски, изготовив ошейник, и когда они увидели друг друга, окликнула: «Как дела, Антон, как работа? Тебе неспокойно?».
- Немного – он удивился своей неожиданной искренности
- Ничего, знаешь, Антон, я хочу сказать… просто послушай, это важно, - говорила она - и прими єто как есть, не надо понимать почему – Сана взяла его за руку - это, просто… люди любят слово счастье – Сана помедлила, повертела ручкой в другой руке, облизала языком губы. - Прими это как факт -  сбор денег не нужен, нам хорошо и легко без этого. Поверь и помни.
 Голос Саны звучал на низких, умиротворяющих…. Ошейник встал на своё место, теперь можно было вести Антона через Переход.
 - Идём с нами! – услышал Антон, и ошейник затянулся. Мысли замерли, застыли на бегу, по периферии включались светлячки созерцания… Но всё внимание было сосредоточно на Сане, на её словах. Они обволакивали, были не вполне понятны, но близки, не отпускали внимание,  Антон чувствоал, что вот небольшое усилие, надо только чуть-чуть сконцентрироваться – и все станет на свои места, пазл сложится, нужно только ничего не выпустить из виду, не забыть...
Радостно, чуть не вприпрыжку, следавал Антон за Саной, и они присоединились к товарищам. Те скептически молча осмотрев новенького, только поулыбались. Главный поинтересовался ошейником и Сана всё рассказала, показала – да, поводок и ошейник были надёжными.
Переход выдался тяжелый , с бурями, с прожекторами таможенников, приходилось идти по самому краю,  по горным тропкам, несколько товарищей чуть не сорвались... Антон натягивал поводок, метался то прижимаясь к Сане боком, то слепо шагал чуть не в пропасть, но мысли удерживались тугим жгутом поводка, ошейник тускло блестел во мраке... вобщем, слава Богу, дошли все.
Антон остался с Саной и её семьёй – в саду ошейник стал не нужен – Антон общался с её «детьми», как он считал. Занимался новыми и увлекатнельными играми-головоломками (Сана специально ходила за Заграждение, находила математические артефакты, и адаптировала их для атмосферы её мира, разьедающей какие угодно проблемы в 5 минут). Антон иногда ложился на траву рядом с гамаком Саны, и глядел на небо, облака... Она о чём то размышляла, а Антон закрывал глаза и к нему приходила часто всё та же мысль, щекотала его память: «а что такое СБОР ДЕНЕГ?». Емы было жутковато и сладко от непонятного и холодок бежал между лопаток, а в закрытых глазах кружились разноцветные пятна, похожие на рекламные огни. Но в мире Саны рекламы не было. И Антон так ничего и не вспомнив – снова погружался в радости теперешней своей жизни, а Сана мысленно гладила его, и приговаривала: «молодец, хороший мальчик, хороший, всё понимает…».