Чем для кого ограничена родина –
домом, забором, конкретной верстой –
ведать не мне. Просто каждая шпротина
учит любить водоём свой спитой.

– Где Бережанская?
– Джюс, я приезжая!
Что они любят там в страстном пылу?
Патриотизмом внезапным забрезжило
у селюков во дворе на колу.

Вот вам любовь: где табличку всобачили,
там и берёзы белей, и грибы.
Снимут – и что этой шайке безбашенной?
Чьей станут пятки лизать голытьбы?

В поле, на подступах к мнимому городу,
наша земля, понимаешь! Не их!
И ни хрена, кроме чванного гонору,
в записи криков не вывел НИИ.

Суша земная не делится нацело
при компоновке любых государств.
Горько не к той приползти кульминации,
душу отдав за поддельный кадастр.

Родина, видишь ли, шибко уменьшилась,
пифагорейцам тасуя тузов.
Душные рожи наёмных насмешников
вроде уже и не застят обзор.

Попривыкали… А ты накопил себе
рифм на щенячьего визга тома –
тень свою густо заваливай письмами,
лексику крепкую пряча в туман.

Площадь Евразии та же – а совестно
лавочкам в парках и дымке в садах
из-за того, что назвали достоинством
самую крайнюю степень стыда.