«И где ты была, и где ты была? –
Полпервого ночи!»
«Автобус ждала, автобус ждала.
Намаялась очень.
На улице дождь, на улице дождь –
Не высохла влага».
«Зачем ты мне лжешь, зачем ты мне лжешь?»
«Для Вашего блага!»
«Мы, значит, на Вы? Мы, значит, на Вы?»
«А как же иначе?
Седой головы, седой головы
и глаз полузрячих
не видите ль Вы, не видите ль Вы
в трюмо нашей спальни,
кидая мольбы, кидая мольбы
богиням зеркальным,
чтоб скрыли они, чтоб скрыли они –
хоть самую малость! –
от юной жены, от юной жены
пришедшую старость».
«Но годы – ничто, но годы – ничто, --
не ты ль мне шептала?»
«Но  г о д ы  на что? Но  г о д ы  на что? –
шептала – не знала,
как больно потом, как больно потом,
но более – пусто!
следить день за днем, следить день за днем,
как старится чувство.
Забытой судьбой, забытой судьбой,
дождливым Крещеньем
последняя боль, последняя боль –
минута прощенья.
И путь мой слепящ, и путь мой слепящ –
мы разные люди.
Подай же мой плащ, подай же мой плащ –
и Бог нас рассудит!»