Прилёг. Уснул. Нашёл жалейку на траве.
Стал дуть как смог – она цыплёнком запищала.
Как нервный стержень в механическом черве,
когда медведь тебя застал с пустым колчаном.

Жалейка странная попалась: выдав писк,
ретиво выскользнула, рогом изогнулась.
Мол, не умеешь – так к роялю прицепись,
да и вообще, профаны конченые, ну вас…

Но и рояль не захотел позорно врать,
что я умею всё – от Листа до Равеля.
Он догонял меня до самых райских врат,
зловещей крышкой по корням волос метеля.

Сам почему-то он при этом, как насос,
пыхтел и дулся без единого диеза.
В былинной чаще бородавчатых берёз
пришлось укрыться, не скрывая энкопреза.

О том, что в мире существуют шалаши,
я всё же вспомнил, увидав в кустах зензубель.
Моргнуть не вышло – он возьми да заложи
в меня инфекцию заточкой закоцублой.

Теперь был мой черёд наделать свежих стрел
и воздавать долги тромбону и волынке.
Мой безотказный револьвер вдруг озверел –
как наяву в порядке утренней разминки.

Не превращаясь ни в собаку, ни в глиста,
палил он чем попало в смутных персонажей,
и честь его по всем статьям была чиста,
и опыт первой обороны мной был нажит.

В каких же примусах вынашивают зло
земные ангелы с медовым духом клейким?
Конкретно здесь оно, как видим, перешло
воздушно-капельным макаром от жалейки.