А мне и не надо раскапывать, каким сквозняком в этом мире я.
Ветром восточным, ветром цветочным, миграцией, перебросом…
Вот тебе Днепропетровск, Ставропольский край и Башкирия –
слышишь, как спорят, откуда взялся Матросов?

Пел бы Утёсов, а мне бы чесалось: еврей он иль молдаванин?
Рядом сидящему – тоже.
С родословной и автонимом.
И так всю страну – представьте – заколдовали
дракой за сферы влияния неутомимой.
Я мир переделать пытался, бутузом в сандаликах будучи.
Всего-то просил, чтоб пластинку иглой не кололи.
В ответ свистело немыслимо много насмешливых дудочек
с комсомольским «Я тебя переделаю!» пуще неволи.
Промотавшие молодость ни за капустный кочан
дворовые старухи негодовали: «В кого он такой пошёл?!» –
а оно ж не работает, если ты сам – начало,
если пространство прочитываешь без шор.
Ротару в кого пошла? Аллегрова? Зивере?
Жизнь, наверно, на выяснение тратите.
Зубы, видать, уже в плесени и абразиве
панировочных сухарей из пайка от нацистской рати?

В хорошей стране оказался я после готовности к становлению.
Стихи – на тарелочке. Имидж художниками утверждён.
«Г» фрикативное примеряя, с акцентом овец заблеяли
те, что вчера кошмарили идеи казачьих племён.
Какие мы молодцы! Меняем во время игры
правила, фишки, доску, название – ну, и конечно, ставки!
А сами-то знаем: свезённое за бугры
дороже акцентных всхлипов пугливой мавки.
Откуда оно, и чем бриллианты пахли –
да хоть кокаином в обёртке от детской вафли!..

Имеющий уши услышит и смех мой, и стон, и сущность.
Быть точным по всем позициям непросто, но я старался.
Если ж кому-то хочется перебивать, а не слушать –
нечего на кого попало лепить ярлык чужестранца.