Коммунизма ещё боятся имперские демократы,
да вот незадача: на «Песне года» в гримёрке возле стола
уборщица уточнила: «Філіжанку прибрати?» –
Бобул не понял, Зинкевич не понял; Пьеха одна поняла.

Но продолжает морочить мозги ферма неандертальцев,
будто природа и ВКП(б) вступили в масонский сговор,
и все, кто в это поверил, сменили ориентацию:
простенько и со вкусом майданного дня-деньского.

Есть ли сейчас хоть одна канарейка, которая не историк?
Физики поутихли: там некого подкупать.
Шизики скучковались – и прекратили спорить,
чей олигарх на арене более конопат.

Я не следил за Зориным в скучной девятой студии,
только упрямых фактов в истории этой страны
помню гораздо больше. Не по газетам. По сути.
Вон «Песни года» хватило на вид языка со спины.

Надиктовать в словарь всевозможной абракадабры
мне совершенно нетрудно, чтоб лет через пару сот
ещё раз перекроили рупоры и радары
историю в пользу тех, кому в тот год повезёт.

Просто, в отличие от козлов, я не смотрю на гребни,
фалды, серёжки, смуглость висков, ноздрей ширину…
Если в эфир засылают народ непотребный, –
сразу меняйте процессор мне, руль и шнур.

Коммунизм – то такое. Меня он уже б не грел,
даже когда бы и впрямь назревал сквозь спячку.
Пусть бы ушёл восвояси влиятельный олигофрен
с лингвореформами в шестизначных шипящих!

Мне как посланцу далёких миров Полтава, Варшава, Омск –
разница лишь в цифири морочливой геодезии.
Голову мне не парьте. В ней не дискета, а мозг.
Сам удивляюсь, как его мне политикой не изъездили.