Покуда жёсткий карантин,
давай за жисть потарахтим.

Моя уже – сам видишь, где
бульон помешивает злыдням.
Ко всей планете охладев
и лишь по цифрам став солидней,
она глядит на пареньков,
по моде рейсерской обутых,
но не стремится к вспышке бунта
традициям наперекор.

Как там твоя? Не только из
мытья посуды состоит-то?
Насколько греет слух сюита
любимых некогда актрис?
Нет ощущения, что мир
скатился в лопнувшую торбу?
По мне – лишь расстановка мин
могла быть более удобной.

Прильнём к немытому окну,
вглядимся в брошенный бульдозер –
возможно, предадимся сну
мешков надежд в стоячей позе.
Нам позволяли под щитом
искать бессмертный подорожник,
но вот и карантин наш прожит,
и дворик превращён в фантом.

Все эти радиообносы
хотевших жизнь прожить сочней –
пародия на «Барбароссу»
в составе ненецких саней
и полудохлого марала.
Пусть верят в сей пророчий мор
бульдозерист и комбайнёр;
меня покуда не пробрало.

Метро проснётся, даст гудок –
и на табло «Проспекта Правды»
грифоны высветят итог
трёхмесячного маскарада.