Беременная любовью
      идёт по асфальту весны,
сбежав из жестокой тюрьмы
      выпускного класса.
На свет оголённого солнца,
      как на зов голодной блесны.
А впрочем, его проявить —
      и получится клякса,
пятно на пустыне неба,
      сгусток большой темноты
в растворе шестнадцати лет,
      удивлённом и едком.
Беременная любовью
      проявляет цветы и кусты,
а также живой интерес
      к негативным субъектам.
Как в дебрях универмага,
      блуждает в потёмках мужчин,
где тусклыми лампами — вдруг —
      умудрённые дамы.
(Они излучают улыбки,
      заключая в скобки морщин
то, что когда-то по праву
      звалось губами).
Так отблеск чужого знанья
      окрашивает в «ни зги»
того, кто от грёз
      казался хорош, как в сказке.
У негров курчавые мышцы,
      но слабенькие мозги.
И пахнет гнилыми фруктами
      от кавказцев.
Но надо же как-то влюбиться,
      когда ни надежд, ни вер,
и пить на двоих вино,
      и гулять в обнимку!
Иначе затянет в небо
      эта тяжесть не вниз, а вверх,
в слепящую область
      навеки засвеченных снимков...
Под маской трёхцветной фиалки —
      ещё не воспетый обман,
улика бессилья
      поэтов и криминалистов.
А в самых высоких окнах —
      отраженья исчезнувших стран.
И всё это — только миг
      распускания листьев.
Когда соловьи и лягушки
      отстонут последний аккорд,
и эхо зелёной тоски
      зашумит над садом,
беременная любовью
      научится делать аборт
металлическим взглядом
      мужчины, который рядом.