Надоедают куриные окорока.
Лето безмозглое тянется, как резина.
Как оно быть всесторонне неотразимым
мальчику на панно – не знаю пока.

Мёртвую даль прошерстил лопастями винт
лёгкого «Ми», не летавшего там, где «Фа» был –
и я занимаюсь выстраиванием фабул,
тогда как блондинчик – дегустацией вин.

Затишье – что бункер: не грызёт саранча,
в личку не спамят те, кого съело солнце.
Гибель предчувствуют баня и цех насосный;
он же – икона. Как был, так и не кончал.

Веган, наверно… Всю жизнь пропорхал в садах,
сливы румяные с чавканьем уплетая –
тоже ведь триллер, писанный под лентяя:
стало быть, это работает иногда.

Каша в мозгах – не то что в замшелом рту –
от ежедневных бифштексов да завиванцев.
Грусть отдаётся перкуссией пьезокварца
в ближней скале на чужом плутовском лету.

Средства уходят опять всё туда же – в очко;
толку-то, что через зоб, а не напрямую…
Вот и пленить панно уже не могу я:
веки – до пола. Щенячьи зрачки – ничком.

Беленький ты неспроста, и таких сейчас
в каждом райцентре с внушительный аэробус.
Если узнаешь во мне свой пра-пра-прообраз –
пусть не пленяет прыжками тебя Фантомас.

Ведь до меня был запрет на любой мейк-ап,
хоть и забыл этот город мой рыжий челлендж,
а полотно истории не перестелешь,
но – это пока темпонавт не нагрянул… пока…