Я ушёл из приглаженной кремом клоаки,
не дававшей того, без чего и трава
превратится в пятно коматозного хаки
или в озеро бычьих лепёшек сперва.

Пусть бы лет пятьдесят мой портрет отдирали
от стены декораций цыганской иглой,
раз уж занят нацизмом канал федеральный,
запрещавший недавно Дали и «Пинк Флойд».

Я теперь могу встретить крикливого деда
в переулке – и грохнуть уже от себя.
Кто таков, броненосный агент? – Кастанеда!
Специально пришёл по вараньим зыбям!

Никакой не участник отчётных собраний
консервированных в шмурдяке стукачей –
вольный ворон с булатным подснежником ранним,
за которым – распевщиков целый ковчег.

Да, однажды меня в этот суп протолкнули.
Я варился, но взносов уже не платил.
Ну – и что? Тот же взгляд виноватой косули
тормозил мне мечту на нелёгком пути.

«А чего ты гуляешь? А деньги откуда?» –
каждой тётке ответь, хоть ты член, хоть не член.
И такие находят зацепки в талмудах,
что в калач загибаются станы антенн.

Пастернака не трогали с этой дразнилкой?
Обеспечивали кислород для стихов?
В три мембраны звонить ему мысль не возникла,
когда свечка коптела в остатке сухом?

Жуйте скопом свою диалектную прессу.
Не стихи, так бумага – проверенный крафт!
Вы пришествия ждёте? Могу припереться
и снести ваш кондовый дворец полуправд.