Гранитный мальчишка с водительским взвивом вихра
в моём обветшалом дворе появился вчера.

Не выдержал: выпрыгнул в форточку вместе с котом,
когда юбилей тёти Гали стозевной заглушкой
обрушил врачебную дурость в разверстый кингстон
бумажного лайнера, скрывшегося за Алуштой.
Маяк искажал позывные, лучи искривлял,
пытаясь удар отвести от закатного рифа,
но там уже был обоснованный рак костыля:
не вышла из парня задуманная повариха.

И вот он стоит… Наконец-то поверили псы,
что мог лучше всех он держаться в струне полосы.

Не видишь меня? Я же тут каждый день прохожу,
то мусор с утра вынося, то спеша к ренегатам!
Пьянчужки, лимитчики, гопники – много движух
случается в солнечном сквере, где шанс мой прогадан.
Галина Лукинична – всё. Баклажан на тахте.
Нечленораздельно канючит фестал либо утку –
гордись, что невкусной перчинкой в сладчайшей мечте
три-ноль победило твоё не наставшее утро.

Прохожим-то что? Им – как будто ты здесь триста лет
отчаянно гладишь заплаканный квадроциклет.

Когда-нибудь твой пьедестал я слегка потесню –
а там, даже если бухой активист разобьёт нас,
взовьются чубы, триумфальному радуясь дню,
и влюбится млечная Нарния в нашу полётность.
Иного пути для мальчишек из разных веков
не найдено в зале с тремя подвесными осями.
Пускай с нашим красочно сорванным маховиком
поборются встречные выжившие марсиане.

А розочки эти – по две, по четыре, по шесть –
заешьте сырым творогом, чтоб как мы, хорошеть!