Жена – провластный бот, и он, слепец, туда же.
Лорнет придвинь, осёл из группы саботажа!
В реформы верит он… Бесплатно. За калач.
Хоть чёрно-жёлтый бант к подошвам присобачь.

Уже сороковой. Но глянь, какой курносый!
Подстелется под всех шестёрок ради вброса
пылающей смолы в гражданскую войну…
А я молчал, молчал – и вот сейчас начну.

Когда определял, еврей или поляк он,
а сельский жлоб был только дряхлым псом оплакан,
кто задавал тона? Бачурин, Бродский, Ким!
Я сам в своих стихах не поспевал за ним.

Теперь – «Я волонтёр! Не хмырь, не проститутка!
Как можно – про Супрун! Она ж – венец рассудка!»
Сбежит твоя Супрун – хоть тушкой, хоть пике
в свою Заокеань при первом косяке…

Когда жирафы входят в бурную упячку,
ветеринары им прописывают спячку,
а не педальный степ за выцветшим рулём
на трассах, где гнильцой червлёный знак краплён.

Была б Супрун права – гонял бы я по трассам,
обжитым бузиной, будрой и лемонграссом.
Здоров бы был, как бык, без поиска статей
о том, что велоспорт – кайфуй и не потей.

Отец троих детей – ни взуть, ни обесчестить –
боится чёрных вдов и надписи «5.10»,
и глазки – цысь да шпырк, как шёрстка на песце:
«Оце ж ми краще всіх… оце, оце, оце…»

Реформы – как вода. И что – здоров я? Болен?
Совок – что был, что есть, и этот хрен с ним в доле.
На шару только грач орёт на всю Волынь –
и тот не ест речей варнякающих дынь.