от койки в Чердыни стокгольмской любви к тонким иголкам разбитым окнам
и тьма не объяла его под дверью полоска детское время
живи здесь как хочешь нарисуй дерево скажи это дерево это человек
смотрит внутрь воздушного шара за это ведь еще милуют здесь дают фунт гвоздей
из которых люди пекут несколько коробов красная земля полна тобой
на руки не берет чтобы не привыкал плакать не задерживал движение но у нас ведь еще
за это дарят собольим глазом белым свинцом сахарной костью пролетарской кровью
детским лепетом чаем не выпитым на каждой станции за что когда можно молчать
и море не расступится и двери не закроются некогда живьем на этой витрине
били в дешевые барабаны забрали как есть палочки для битья врожденное чувство ритма
но Четвертый Рим ближе окопы акаций заверения в четной дружбе хитин в коробочке
из которой некуда было убежать божья коровка отвлекает внимание
но Четвертый Рим на твоей площадке письма в никуда маркером едва зажившая кожа
улицы по памяти ведь я этого достойна утоли моя печали совсем бубнит закрывая книгу