Саламандры завелись жирней тюленей,
комаров моих к себе переманив.
Просыпаешься в квадратах оцеплений,
поневоле безотчётен и ленив.
Существа со скрытой жаберной решёткой
дышат стронцием размокшей полутьмы
и прогнозы челюстьми чеканят чётко:
«Скоро станешь жертвой Нестора Бурмы…»

Дно? Болото? Некрофильское подполье?
А давайте будем честными, друзья!
Клофелиновая крошка в сладком пойле
нагуляла мощь, Вселенную разъяв,
настоялась, как бузинное повидло,
и дала мне эту храбрость вне шкалы.
Страны дальние в порядке алфавитном
стёрлись с карты полюсов моей стрелы.

Ожидая перорального укола,
тело дряблое моё узрело холст:
обновлённая Харонова гондола
перед грешниками встала в полный рост
на козу, слегка кренясь кровавым килем,
жемчуга бросая жидкие с весла…
Тут и знатную пилюлю на текиле
в чёрном шприце фельдшерица поднесла.

Каждый час, увы, пора стирать пижаму.
Тривиальная больничная нужда.
К туалету не прикатят – только к храму,
где владыка умолкает иногда.
И пророчит у торшерной стойки ворон
переход души в безвкусный кабачок,
и фиксирует раздолбанным затвором
фотокамера ржавеющий бачок.