Лягу в траву, прищурюсь,
съёжусь в тугой калачик…
Что они там трындели мне?

Во всю желтизну и щуплость
мои нарциссята плачут –
осознанные сновидения.

Небо косой тетрадкой.
Грустные винни-пухи
бормочут цветочную песенку.

Почти бессистемной кладкой
узоры на каждом пуфе –
по Фрейду… да нет. По Мессингу.

Но главное – вон она.
Цветастая по инжектор.
Никому прокатиться не давшая.

На мысли о смерти скудна,
поскольку ещё не жертва
снайпера подблиндажного.

Я без малейшего риска
к ней подлетаю сверху,
словно влюблённый селезень –

и дельтапланеристка,
пряча окна фанерку,
в розовой тучке селится.

Легче летучих газов,
чадных пародий шибче –
мчит по медвяному воздуху.

Это не пересказы
хрестоматийной притчи,
выхолощенной досуха.

Скушать её баранку,
запив земляничным чаем,
мне пришло в голову первому.

И я постиг эту планку,
когда полевым бабаем
было зачатие прервано.