Скоро дочь твоя примерит лабутены
и окрепшей нашей дружбы не поймёт.
Так бы вряд ли нас коснулись перемены
многочисленных общественных болот.

От её неумолимого контроля
паче скрытых фотокамер ушлых тёщ
доведётся мне скрываться в башнях Трои,
что порой за шарм Троещины сочтёшь.

Мы в пенал одной судьбы уже не ляжем:
недомолвок будет воз и три ведра.
Предки дальние с загробным репортажем
тоже встрянут в наш дурной раздел добра.

Перестукиваться станем через дупла
аномальных космодромов и арен.
Как-нибудь в начале августа, под утро
мёдом детства и мечты запахнет хрен.

Дочь твоя себя взаправдашней кассиршей
видит в будущем – а  может, медсестрой.
Но уж точно не принцессой, попросившей
у волшебницы драконины сырой.

Телефон не даст покоя нашей келье,
запустением грозящейся давно –
хоть из гравия строй новую в ущелье
меж двумя искристо-снежными панно.

Там, питаясь скромной кашей из морошки,
я впаду в эпистолярную тоску.
Внучка деда приведёт, состроит рожки:
«Мамку в ящике – давай приволоку!»

И опять потянет нас на дикий клевер,
где не тёрлись о ковры твои зятья
и душистым сквознячком в семейном древе
обдаёт ложбину ветка забытья.