Шарик возмездий в руке я катаю.
Маленький, серый, пушистый такой…
Видишь, Олюнчик, судьба непростая,
И не сравнить её с Волгой-рекой!

Помнишь: веселье, дугой выгибаясь,
Кланялось нам в том далёком «тогда».
В душах светила звезда голубая.
И голубыми все были года…

Ночь. Огонёк. И затерянный где-то
В чаще еловой наш маленький дом. –
Дом, где грустило какое-то лето.
Наше. Не наше: не помню о том!

Помню – зато я – какие-то люди
Стол накрывали, и звякал хрусталь…
Столько цветов!.. Больше столько не будет!
Мы – за столом. За окошком, как сталь,

Небо дождливое… в горнице гости.
Кто они, Оля, чего ты молчишь?..
А на столе поросёнок, от злости
Скалит клыки, будто кажет нам шиш.

Главный встаёт. В пиджаке. Краснолицый.
И говорит: это свадьба у нас.
Лёша надумал на Оле жениться.
Горько же! Горько! Мы все пьём за вас!

Но открывается дверь и заходит
В белом костюме шикарный мужик.
Нож достаёт, из-за пазухи вроде,
Тычет в гостей, поднимается крик.

Кровушка хлещет на снежную скатерть.
Падают замертво гости на стол.
Оля! А ты порося так некстати
Жрёшь, и бросаешь объедки на пол.

Гости порезаны. Я шевельнуться,
Палец согнуть не могу, не могу…
Вдребезги всё: и бокалы, и блюдца.
Я наблюдаю, сижу: ни гу-гу!

Что же! Шикарный мужик улыбнулся.
За руку взял и уводит тебя.
Мне бы очнуться. Но я не очнулся.
Так и сижу, униженье терпя!

Шарик возмездий в руке я катаю.
Маленький, серый, пушистый такой…
Видишь, Олюнчик, судьба непростая,
И не сравнить её с Волгой-рекой!