Родился я в тюльпанчике нечёсаном
с оборкой бархатистой бахромы.
Сполз вниз – и предзакатными покосами
побрёл на отдалённые шумы
полотен паровозных и безрельсовых,
как кот на осьминожий концентрат.
Там, песню затянув первоапрельскую,
лет триста ждал меня усталый брат.

Не стали бы вбивать другого в голову –
я просто бы не помнил про роддом
и взвеси удушающего олова
в столовой школьной прямо перед ртом.
Чекистам Украины вусмерть выгодно,
чтоб я был уроженцем их страны
и список возглавлял в расстрельной книге, но –
права на мой тюльпан защищены.

Я шёл – и хруст зернистого покрытия
лепечущий оркестр напоминал.
Так славно было в ранге покорителя
шагать к себе подобным племенам!
Был первый час в бегущей строчке клевера,
второй – в смешных цукатах терпких груш,
и кличем чужеродной кавалерии
пронизывалась лиственная глушь.

Братюнька из иридия и фосфора
готовил наши скромные дома
к ночлежке заблудившихся апостолов
с лазейкой в рай из вязких недр холма.
Шикарный марафон до мезозоя дав,
братюня выбрал времечко, когда
мышление маньяков и шизоидов
равно руладе певчего дрозда.

Туда я и вернусь на белом катере,
торжественно подняв пацанский флаг.
Что скажут новых Шамбал соискатели, –
ответит ли уволенный бурлак?
Пиши пока что повесть: мы пошлём её
в «Работницу», «Плейбой» и «Спортпрогноз»,
чтоб новые цветы утяжелённые
мальчишечьим дыханьем били в нос.