Цветы благодарности... Боже, какие горячие!
Мой лепет кого-то растрогал в девятом ряду.
Сквозь глянец кулька потянуло мечтой нерастраченной,
уставшей нутром источать горечавковый дух.

Смолкают восторги. Объявлен квартет цимбалистов.
И вмиг вспоминаешь и Библию, и 'Капитал':
Киркоров уходит от шумной толпы за кулисы,
а мне остаётся спускаться с тюльпанами в зал.

Со сцены на улицу выход, конечно же, заперт.
В итоге я должен сперва соблюдать тишину,
а после скрипичных истерик мне смокинг полапят,
работу предложат, шампанское, туфли, жену...

Дальтоник я вряд ли, но этот букет был поярче,
пока не нагрянул черёд штурмовать гардероб.
А тут ещё в грязных ботинках залётный пиарщик
вопросов о связях с Америкой где-то нагрёб.

Затылок в губной, а манжеты в конфетной помаде.
Отдельные выкрики слышатся сквозь толкотню:
- Ты Гёте читал?
- Сочини про бомбёжку в Багдаде!
- Давайте пальто...
- Хорошо, сочиню, сочиню!..

И вот я шагаю, похожий на Ленина в ссылке;
машины буксуют и месят февральский паштет...
В двух сумках грохочут пустые пивные бутылки,
в зубах - кошелёк, а под мышкой - остывший букет.

Помёрзнуть бы двадцать минут, подождать скотовоза,
но он не откроет ни средних, ни задних дверей...
Глядит совершенно дебильная синяя роза
с рекламы на снопик измятых моих фонарей.

Смещенье эклиптики. Козней небесных стеченье.
Размазанный в тучах, колышется месяц хромой...
Пюре из горячих цветов благодарности чьей-то,
порядок вещей проклиная, принёс я домой.