Просишь у гордого неба сделать тебя водителем –
в итоге тебя припахивают: не тряпкой, так казначеем.
Хоть вовремя отказался, а то и до мордобития
дошло бы: у них всё есть, а покорность моя зачем им?

Эта же дама весной с уверенностью колдуньи
видела – как сквозь стёклышко – меня в недалёком будущем
экипированным в капсулу с дисками из латуни –
при сюртуке и галстуке, в самой удобной обувочке.

А оказалось – так успокаивают больных
с навязчивыми идеями вырваться в депутаты.
Сказала – забыла… А страсти-то накалены,
и взмыленный нерв ожидает хотя бы седьмой палаты.

Театром теней не пахло. Всё выглядело серьёзно.
Я всякий раз от лежанки шагал в неудобный центр
не чтобы железные стулья потёртостью брюк объёрзать,
а наработать известность за инопланетный акцент.

Шучу – за походку. И там бы уже «Нубира»
скитания облегчить мои поспешила б сама.
Но дама, выросшая в Совке, считает меня дебилом –
иначе что, её раздражал бы жаворонок без ярма?!

Живёшь, перестав отличать восторги от лицемерия,
стихи продолжаешь выцеживать, трамбуя живот подушки,
а жизнью назвать не решаешься сие дерьмо карамельное,
где все умеют водить, а тобой помыкают простушки.

Назначили – значит будешь! И в тряпку молчат земляне,
уставившись в телевизоры на вечного Литвина…
Бабло-то кому вручать? Уборщице или няне?
И, если что, не дай Бог – чтоб стала моей вина?

Общественницы не устали воспитывать патриотов –
а мне всё равно, какое болото: Рашка или Украшка.
Должной известности я однозначно не наработал,
раз на меня отовсюду сваливается припашка.