Чего-то не хватает в этих спортплощадках,
бассейнах, гастрономах, еврофонарях...
Здесь праздная тоска шагает по брусчатке -
и врач не виноват, что сердце в волдырях.

А там, где полон яр непуганых рептилий,
спидометры пыхтят на каждом вираже;
дубы лелеют мысль, что нет меня ретивей,
и лист летит к воде, заметно порыжев.

Найду я в сундуке пиджак из бумазеи,
домашние штаны тесёмками прошью,
взлечу над мишурой - не то чтобы борзея,
а проверяя свой потенциал в строю.

Терцет седых берёз - как три безмолвных парки.
Не надо притворяться сельским простаком,
когда твоя мечта проста, как форма палки,
а стонет, будто зверь в изгибах катакомб.

Здесь город наводнён чихающим железом.
Впечатывая в пляжниц контуры морщин,
он спился и пропах кошачьим диатезом,
что видно даже в дни бравурных годовщин.

А там, в глухом яру - и лай, и кукарёкот,
и паводки по грудь, и снежный концентрат,
зато хозяин леса смотрит без упрёка
на то, что пацаны причёсками пестрят.

Там ведьмы мой приезд сочтут наградой божьей.
Они ко мне с мешком вопросов подбегут:
- Ты менеджер?
Артист?
Ну, хоть студент?
- Да бомж я!
Сгорел со всем добром мой киевский приют...

Растительность фонит, сосульки ксилофонят;
кильватерной толпой уходят ведьмы в яр.
Дубы шуршат: "Прощай..." Я только ими понят.
Прощай, свирепый зверь с алмазным светом фар.