| Ось лайка плаває, мов жир, Сп”яніла, нарочита.
 Висять над нею смуги ширм,
 Гудять під нею плити.
 Плюскоче торжище густе,
 Як борщ густий, багатий.
 На розі вулиці – сліпець
 Презирливий, пихатий.
 Побитий віспою відун,
 Крізь діри видно тіло,
 А на колінах розгорнув
 Сліпу книжину сміло.
 Жінки збиваються у круг.
 Всі в негараздах, пітні.
 Слідкують за канканом рук
 По сторінках маркітних.
 За мокрий дріб”язок-п”ятак,
 За дзенькіт-голосок
 Дарує ворожби каймак
 Цяткований листок.
 Він кожну жінку вдовольнить
 Своїм сліпим одвітом,
 Хоч бачить не лице – блакить
 Підвітряного світу.
 Все змили хвилі низові.
 В руках провидця – пляшка.
 Ось оковиту цмулить він –
 Щоб розчинилась тяжкість.
 І світ небачений, як вар,
 І гусне, й червоніє.
 І вже немає інших барв,
 І не існує ліній...
 Відун для себе зажада
 Навпомацки пророцтва.
 І матюкається, відтак
 Листає книжку мовчки.
 Між передрачок і халеп
 Таки ніхто не скаже,
 Що лиш одна-єдина Смерть
 Бинт сліпоти розв”яже.
 
 2010
 ----------------------------------------------------
 
 
 СЛЕПОЙ
 
 Вот ругань плавает, как жир,
 пьяна и самовита.
 Висят над нею этажи,
 гудят под нею плиты,
 и рынок плещется густой,
 как борщ густой и пышный,
 а на углу сидит слепой,
 он важен и напыщен.
 Лицо рябее решета,
 в прорехи брезжит тело.
 А на коленях отперта
 слепая книга смело.
 А женщины сомкнули круг,
 все в горестях, в поту,
 следят за пляской тощих рук
 по бледному листу.
 За потный рыжий пятачок,
 за скудный этот звон
 судьбу любой из них прочтет
 по мягкой книге он.
 И каждая уйдет горда
 слепым его ответом...
 Но сам гадатель не видал
 ни женщин и ни света...
 Всё смыла темная вода...
 К горстям бутылка льнет,
 и влага скользкая тогда
 качает и поет.
 И видит он тогда, что свет
 краснеет густо, вязко,
 что линий не было и нет,
 и нет иной окраски...
 И вот когда он для себя
 на ощупь ждет пророчеств,
 гнусаво матерясь, скорбя,
 лист за листом ворочая.
 Но предсказанья ни к чему,
 и некому сказать,
 что смерть одна вернет ему
 небывшие глаза.
 
 1927 или 1928
 
 |