Я просыпаюсь утром и смотрю на алые паруса, алые паруса иногда вызывают приступ мигрени. Я вспоминаю, что со вчерашнего дня в какао лежит оса, не отбрасывая на мир какой-нибудь зримой тени. Я вспоминаю, что по этому поводу мог бы сказать Бодлер, как бы всю эту мизансцену изобразил Феллини, но стечение флегмы и обстоятельств не требует срочных мер, потому я бросаю в какао кусок перезрелой дыни. Плыви по воле волн, мой кораблик, пристань когда-нибудь окажется айсбергом самых холодных кровей, в моей ледяной пустыне морганатическое соцветие пуль пролагает путь, следи за векторами развития нашей души отныне. Я просыпаюсь утром и смотрю на алые паруса, ты говоришь, что я знаю много ненужных слов, ими пользуюсь неумело. Я вспоминаю, что со вчерашнего дня мир глотает по капле оса, и останется только то, что на стенках чайника накипело. Следи за движением мыслей разных, моя Ассоль, связывай их узелком и разбрасывай по квартире. Что-то шевелится под потолком, только жить себя приневоль – эта пустыня исчезнет, но станет намного шире. Где ты берешь такие красивые ткани, это совсем не лён, правда синтетика, правда совсем не мнутся? Ты же был должен (по тексту почти влюблен) прямо идти и ни разу не обернуться. Ты же был должен на карте оставить след, точку фломастером, из полушарья ада и возвращения вечного больше нет, и возвращаться уже никуда не надо.