Как тебе порча, великий и неужасный?
Вижу, не можешь ты даже меня состарить.
В нимбе слегка подгнил да с боков ужался,
жалко барахтаясь в персиковом нектаре.

Знай – это я тебе размагнитил стилус!
Перст, понимаешь, вострил он семь дней на брата...
Горы, леса, чистилища – всё лишилось
влияния командирского копирайта.

Но не страдают от этого ни рябины,
ни фонарей набухшие бондюэли.
Наоборот – замороженные витамины
силу свою мне показали на деле.

Будь ты ужасным хотя бы на две перчинки
согласно написанному в сакральном томе,
детские целлулоидные машинки
выросли бы, не предаваясь истоме.

Им чересчур просторно в бурой коптильне;
им бы твоих трясунов потеснить на трассе!
Я для тебя вчера был щегла субтильней –
ну, а сейчас искупаю подобострастие.

Хоть подышу легко до победы чёрта
взвесью осенних дождинок в ионном виде...
Смерть приготовлю тебе не по книгам затёртым,
а в два этапа а-ля Марианна Бриди.

Стук под капотом? Ага... Дорожная дойра.
Цокот подвески? Угу... Копыта кентавра.
Печкину дали велосипед. Теперь он добрый.
Как я его понимаю... Авада кедавра!

Глядь – подросли машинки. Бери любую,
тысячелетний братишка в почившем Риме!
А то наслал, понимаешь, словесную бурю
труп, воспитавший детей Петрами Вторыми.