Вставал угрюмо разоренный день
над онемевшею страною
и в облака лохматую мишень
светила первый луч летел стрелою

Запутавшись в шерстистости его
и обессилев, он на землю падал,
вонзался в луж разбитое стекло,
даря тепло, в грязи уснувшим, гадам.

Они ворочались внутри самих себя,
не осязая зыбкости пространства,
а свет, бензиновую плёнку теребя,
по мокрому асфальту растекался

И снова тускло и упрямо вверх
по трещинам, по язвам штукатурки
карабкался, но пастями прорех
замшелых крыш был сожран в переулке.

А город светлый выдохнул туман
и, с ним страдая амнезией света,
подменой этой
завершил обман.

И лживый день, полуживой, пустой,
до омерзения очередной,
теченье лет соединял собой
внесолнечно,
беззвучно,
безответно.