Поэма-СКРИПТ*



Обращение к другу (Н.)

Мне надо в «светском обществе» бывать,
а потому не мочь изрезать пальцы –
при виде шрамов станут удивляться,
ну, и начнут вопросы задавать.

Одним отвечу, что случайный нож,
другим, смеясь, поведаю, что кошка…
Но знаю, ты, мой друг «не понарошку»,
и без порезов многое поймешь.

Вглядись хотя бы раз в глаза «звезды»
литклубов - сразу вспомнишь термин «сепсис».
И ты поймешь: твой неуместен скепсис
насчет моей «надуманной» беды.

Не знаю, было ли в твоей судьбе:
терять сознанье от душевных спазмов?
Наверно, только солнечная плазма
способна с этим справиться в себе.

…Я знаю, что банален мой рассказ.
Такое было, есть и будет вечно.
Природа создана – бесчеловечной.
Она бесчеловечна и сейчас.

Она не видит разума. Ей дел
нет никаких до целибатов, браков…
Ее закон: Эйнштейн = собака.
«Вот этот!» – и рассудок – под расстрел.

«Вот этот!» – и душа – хоть истеки
кровопусканьем. «Так дыру заклей!». Да
спасает только (если верить Фрейду)
работа, пьянство… А меня – стихи.

А потому тебе – и никому! –
стать крестным для моей поэмы-детки.
Она – суть лучшее, чем вой в жилетку,
чем сон в транквилизованном дыму,
чем осознанье цели потолков
с гвоздями, чем изломаные ногти…

…Остался от твоей viola noctis
растопток почерневших лепестков…
Зачем ты сочинил меня, скажи,
не наглой розой с острыми шипами?
Фиалку так легко сорвать губами…
Особенно – в ночи на Демерджи…

1.
                …вмиг узнала…                            
                              из «Письма Татьяны»

А вот – герой.
Красивый, умный, наглый,
С IQ – 132, со знаньем книг.

…Как только подошел, я вмиг узнала
по фразе: «Покажите, где родник»,
по своему: «Не знаю», по репризе:
«Тогда давайте я Вам покажу», -
что на полусознательном карнизе
предложно-дательному падежу
висеть недолго…

Был костер и водка,
потом вино и строки «про миры»;
об эзотерике вещали тетки…
А я летела в звезд тартарары…
Без всяких аффиксоидных приставок,
предлогов производных и частиц
пустое «Пусть!» в глаза мои врастало,
запутываясь в щупальцах ресниц…

Потом… Уже не помню. И не жалко.
Пусть лучше память держит миражи.

Вот так, мой друг, срываются фиалки
Ночами жаркими на Демерджи.

2.

Когда еще жива была «Южана»
(В расцвете всех своих газетных сил),
Престранный персонаж «таксист Степанов»
Звонками главредакторшу бесил.

Каков наглец! Он требовал Марину,
А та бросала в трубке якоря,
Клавиатуру далеко задвинув
И откровенно совесть потеряв.

Кириллова ругалась тихим матом,
Ширяев тоннами писал статьи…
И с каждым днем все больше опечаток –
Как знаков – мысли делали мои…

А лето подступало к окончанью,
А ветер жил, газеты теребя…
И «Пусть» уже писало завещанье
Потомкам – «Не могу» и «Без тебя».

В костлявых пальцах задрожали прялки,
Случайно перепутав жизнь и жизнь…
И мысли полувысохшей фиалки
Переросли пределы Демерджи.

3.

Меня украли. И везут куда-то.
Куда – не знаю. В зубы – заговОр.
В глаза  - пейзаж. Какою будет плата
За впечатленья – знает хитрый вор.

Мне – все равно. Реликтовы, как гинкго,
Мои пропажи в серпантинах чувств.
«Отстаньте, люди! Не мешайте гибнуть!..» –
Как Ольга Палем Пикуля, шепчу.

…И, путаясь в дорогах, будто в прядях
Моих волос, рассеянно чуть-чуть,
Рука того, за кем пойду не глядя
На край земли, развоплощает суть.

Не страшно, если впереди – фургона
Железный круп или позорный столб.
…Мы разбиваемся освобожденно
На розблески солнцеугольных колб…

И так легко… И неуместны споры
С собой. Мои долги и платежи
Не стоят этой гибели, которой
Предшествовала вспыхнувшая жизнь.

4.

Все как один: Анфимова, Ширяев,
Попелыш – сплошь великие умы…
А вот и я – сижу и умираю:
Еще одна мамзель дошла до «МЫ».

Пришла – и хорошо. И слава Богу.
Среди литературной кутерьмы
Ведь молодым – везде у нас дорога,
А все дороги-то ведут на «МЫ».

…А я уже пугаюсь, как бессонниц,
Литературных встреч, поскольку там
Мой персонаж во всей своей персоне
За мною хищно ходит попятам.

А где не он – она. Пора на палку
Закрыться дома – вот бы этажи!
А лучше было бы сбежать фиалке
Ко всем чертям опять на Демерджи.

5.

Больница. Бегство. Говор какофонный.
И память – вроде чуточку мертвей…
«Матвееву из первой – к телефону!!!» -
«Таксист Степанов» - «?.. черт с тобой… Здравей!»

Не убежать – не спрятаться – не скрыться…
Таблетки, процедуры – набекрень.
…И зажимала губы мне больница,
Когда я вслух читала «Светотень»

И не было мне надобы в уколе
Слезоточивом, чтоб до слез пронять.
Я выходила в строки, будто в поле, -
И женщины рыдали для меня.

А доктор усмехался: «Все поэты –
Истерики, масоны и бомжи»
Да что фиалкам психотерапевты,
Когда есть рифма к слову «Демерджи»?

6.

Пусть лучше так, чем точно знать, когда
Вновь упадет туман на наши плечи,
И будет вечер вспышечен и клетчат,
И будет вечность в ожиданье «да»…

Пусть лучше так: все кончилось сейчас
И больше никогда не повторится.
Я справлюсь: рифмоплеточные блицы
В губах – бах-бах! – кровинками стучат…

Ты видишь, что творят они, когда
Я воедино с хлестким полуночьем?
Тебе, с твоей женой и многодочьем,
На всех и сотой доли не создать!

Пусть лучше так: очередной фуршет  -
И – взглядов полынья во льду бокалов…
Для будущих поэм – уже немало,
Когда бы не – затасканный сюжет…

7.

У Бога мне не вырвать попущенья,
Ни помощи… Да что там говорить,
Где учится адепт «Крестоношенья»
Прелюбы с чистой совестью творить…

Она чиста… как мусорная свалка.
И новой грязи хлест неудержим.
И обращают в перегной фиалку
Невидимые черви Демерджи.


Вновь обращение к другу (Н.)

Вот видишь, друг мой: не могу без слов –
Без них все тело, как по смерти, стынет.
А потому, увы, – to be continued
Моей поэме. Так что будь готов.

…А впрочем, коль я Божий инструмент,
То можно мучить дружеские уши?
Впредь только небу стану плавить душу.
А потому тебе – моё the end.