Он стоял и смотрел, как она уходила…
Светофоры мигали и все понимали.
На окраинах станций расхристанный Дима
Прижимал к парапетам озябшую Маню.

Он стоял в круговерти чужого Гольфстрима,
Как журавлик, отбившийся сдуру от стаи;
Мимо шли пилигримы к Четвертому Риму
Лихорадило снег: он смеялся и таял.

Жизнь со смертью сошлась, как с поэтом – прозаик.
Трагифарс философии. Возраст-и-вечер.
Как эспрессо, смакуя остатки Dasein-a,
Он смотрел, как горят православные свечи.  

Блудный купол с доверчивой примесью флага
И простые, в косыночках, терпкие лица…
Самолеты упали на дно саркофагов
В этой варварской иноязычной столице!

Обучила искусству  народной забавы –
Умирать по привычке.
Воскреснуть – не волен.
…Он стоял неподвижно, как скифская баба
(«Баба» значит – как в яблочко метили! – «воин»).

Ангел между лопаток – суровый, как нунций.
Смертный грех отнимается – странная разность.
Он стоял…
Хорошо бы сейчас оглянуться
И застыть....
И пускай загорается красный!

Караул тополей, – как у дважды судимых.
На Христовой пробежке взаимная фора…


Он стоял и смотрел, как она уходила
К первопредкам зеленых своих светофоров…
                                                   18 декабря