Был я парнишкой. Теперь гальюном
пахнет моих антресолей органика.
Сколько разменяно счастья на лом
градусников, утюгов и рогаликов!

Думал, оно наступает само:
кактус - и тот не с рождения колется,
и у ребят не запрёшь на замок
ломку тринадцатилетнего голоса.

Я соглашался на третьих ролях
тенью мелькать в надиктованном мюзикле,
а фонограмма хрипела: "Приляг!
Слишком уж яркие строишь иллюзии!.."

Бронза катила. Когда же судьба
в свет поманила конфеткой серебряной,
выяснилось, что убийца собак
в развитых странах скорее востребован.

Так о свободах моих и правах
губы сомкнула реклама наружная.
Дустом советских гостинок пропах
дёрганых дактилей сгорбленный труженик.

Мрёт по крупицам разлаженный строй
робких приёмышей зимней уключины.
Я в амплуа своём точно - второй
после живого помещика Плюшкина.

Методом тыка плюётся с моста
в речку отшельник, природой обкраденный.
Третьи, а также вторые места
нынче ему - как уста Эсмеральдины.

Карикатуру на вечный апрель
выдаст бесплатно судьба Агасферова:
если уже пародировать "Belle", -
петь остаётся мне только за первого.