Зная, каких горбов стоит полоть огород,
я никогда не подчёркивал своего городского снобизма.
Грядки с картошкой мне представлялись как самый дешёвый курорт;
я уважал их хозяев за сельский бизнес.
Да и при виде травинки снизу пришлось признать, что жучок -
уже во вторую очередь самодельный предохранитель...
Не отрывая букетов от покрасневших щёк,
плакал я и вольготно парил, как змей на жемчужной нити.

Господи упаси о владельцах душистых свадеб
скверное что-то подумать, как раньше: "тьфу, селюки!"
Один только томный дух кабачковых оладий
наглядно гласил, что в них нет заводской муки.
Я про другое сословие - важное, грузное, сытое,
без спеси считай неспособное потерпеть ни дня -
их точно определяло слово слегка подзабытое:
к у г у т н я.
Это не место жительства, это утробная данность;
это для всех остальных многотонный крест.
В сёлах этой заразы почти не осталось -
кому ж ты там будешь орать "оплачиваем проезд"?!
Жёлтые, точно припудренные куркумой,
грацией где попало кичатся коровьей -
и, если без них я в троллейбус шёл как домой,
при них - как на анализ крови.
Их бы поставить на место ещё с порога -
теперь вычисляй, каким они мэром куплены!
Всё им необходимо руками потрогать:
головы манекенов, пробирки, кульманы...
Губы в жиру; декольте разрывают туши
невероятно раздутых сальных телес -
вот и командуют нами орды бывших пастушек,
ибо кондукторш не выбирают, как стюардесс.
Или пристанут к ребёнку: где мама, где папа,
что ты молчишь, отвечай же тёте скорее...
Сорвать бы с них одеяло во время храпа
да от души устроить Северную Корею!

Всех не загонишь к немецкой овчарке в будку.
Борьба лобовая им давно не во вред.
Они плодовиты: пристукнешь одну кугутку -
завтра их десять окажется в том же дворе.
Будут одни и те же ночные песни по пьяни,
переходящие в благоговейный вой при виде наживки...
Хрен в культуру я что привнесу - поскольку я киевлянин,
не тронутый интеллигентами прославленной Хоруживки.

Из них там в любые посты сквозь поры лезет севрюжья бурда.
Кто мне ответит: на кой им сдались города?