Весенние кладбища слишком свежи,
чтоб думать о чьих-то утратах.
Пусть плачут собаки, что рано смежил
гляделки бараний куратор.

Цветов до хренища - всё больше капрон
в парах купороса и хлорки...
На пятом участке цыганский барон
при жизни был более ловким.

Сирень пробивает гранит - и живей
звучит замогильная джага,
но мне среди этих сержантов и швей
ничьей щитовидки не жалко.

Вон той дегустаторше мазей и вакс
шестнадцать. Не всхлипнешь - уроют.
Рыдает отец... Да прибила бы вас,
сеньор кровеносный андроид!

Вот этому - сорок один. Дотяни
до свадьбы детей бедолага -
учил бы меня колориту стряпни
казарменным нравам во благо.

Шагаю, фиалки топчу... За спиной
сирена некрополя стихла.
И я превращаюсь в снаряд скоростной,
солярочный нюхая выхлоп.

Какой же хирург при ведьмацкой звезде
мечту расчленил до шурупа?
Пацанская похоть на ржавом гвозде
висит, как пустая залупа.

Нам кукиш покажут у райской двери.
Нас будут стрелять в Кондопоге.
И всё-таки я буду личностью при
любом президенте и боге.